– Теперь, – сказал Грэй, – когда мои паруса рдеют, ветер
хорош, а в сердце моем больше счастья, чем у слона при виде небольшой
булочки, я попытаюсь настроить вас своими мыслями, как обещал в Лиссе.
Заметьте – я не считаю вас глупым или упрямым, нет; вы образцовый
моряк, а это много стоит. Но вы, как и большинство, слушаете голоса
всех нехитрых истин сквозь толстое стекло жизни; они кричат, но, вы не
услышите. Я делаю то, что существует, как старинное представление о
прекрасном-несбыточном, и что, по существу, так же сбыточно и возможно,
как загородная прогулка. Скоро вы увидите девушку, которая не может, не
должна иначе выйти замуж, как только таким способом, какой развиваю я
на ваших глазах.
Он сжато передал моряку то, о чем мы хорошо знаем,
закончив объяснение так: – Вы видите, как тесно сплетены здесь судьба,
воля и свойство характеров; я прихожу к той, которая ждет и может ждать
только меня, я же не хочу никого другого, кроме нее, может быть именно
потому, что благодаря ей я понял одну нехитрую истину. Она в том, чтобы
делать так называемые чудеса своими руками. Когда для человека главное
– получать дражайший пятак, легко дать этот пятак, но, когда душа таит
зерно пламенного растения – чуда, сделай ему это чудо, если ты в
состоянии. Новая душа будет у него и новая у тебя. Когда начальник
тюрьмы сам выпустит заключенного, когда миллиардер подарит писцу виллу,
опереточную певицу и сейф, а жокей хоть раз попридержит лошадь ради
другого коня, которому не везет, – тогда все поймут, как это приятно,
как невыразимо чудесно. Но есть не меньшие чудеса: улыбка, веселье,
прощение, и – вовремя сказанное, нужное слово. Владеть этим – значит
владеть всем. Что до меня, то наше начало – мое и Ассоль – останется
нам навсегда в алом отблеске парусов, созданных глубиной сердца,
знающего, что такое любовь. Поняли вы меня?
А поймут ли это сейчас? Вот уж точно вопрос. Поймут ли всю красоту, всю силу, всё волшебство этих слов? Мудрость детской книжки...
А вот ещё:
– Ну-ка, – продолжал Эгль, стараясь закруглить
оригинальное положение (склонность к мифотворчеству – следствие
всегдашней работы – было сильнее, чем опасение бросить на неизвестную
почву семена крупной мечты), – ну-ка, Ассоль, слушай меня внимательно.
Я был в той деревне – откуда ты, должно быть, идешь, словом, в Каперне.
Я люблю сказки и песни, и просидел я в деревне той целый день, стараясь
услышать что-нибудь никем не слышанное. Но у вас не рассказывают
сказок. У вас не поют песен. А если рассказывают и поют, то, знаешь,
эти истории о хитрых мужиках и солдатах, с вечным восхвалением
жульничества, эти грязные, как немытые ноги, грубые, как урчание в
животе, коротенькие четверостишия с ужасным мотивом... Стой, я сбился.
Я заговорю снова. Подумав, он продолжал так: – Не знаю, сколько пройдет
лет, – только в Каперне расцветет одна сказка, памятная надолго. Ты
будешь большой, Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем
сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля
двинется, рассекая волны, прямо к тебе. Тихо будет плыть этот чудесный
корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберется народу,
удивляясь и ахая: и ты будешь стоять там Корабль подойдет величественно
к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в
золоте и цветах, поплывет от него быстрая лодка. – "Зачем вы приехали?
Кого вы ищете?" – спросят люди на берегу. Тогда ты увидишь храброго
красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки. –
"Здравствуй, Ассоль! – скажет он. – Далеко-далеко отсюда я увидел тебя
во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в свое царство. Ты будешь
там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет все, чего
только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что
никогда твоя душа не узнает слез и печали". Он посадит тебя в лодку,
привезет на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где
всходит солнце и где звезды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с
приездом.
– Это все мне? – тихо спросила девочка. Ее
серьезные глаза, повеселев, просияли доверием. Опасный волшебник,
разумеется, не стал бы говорить так; она подошла ближе. – Может быть,
он уже пришел... тот корабль?
– Не так скоро, – возразил Эгль, – сначала, как я
сказал, ты вырастешь. Потом... Что говорить? – это будет, и кончено.
Что бы ты тогда сделала?
– Я? – Она посмотрела в корзину, но, видимо, не
нашла там ничего достойного служить веским вознаграждением. – Я бы его
любила, – поспешно сказала она, и не совсем твердо прибавила: – если он
не дерется.
– Нет, не будет драться, – сказал волшебник,
таинственно подмигнув, – не будет, я ручаюсь за это. Иди, девочка, и не
забудь того, что сказал тебе я меж двумя глотками ароматической водки и
размышлением о песнях каторжников. Иди. Да будет мир пушистой твоей
голове!
Эх, дажу рассуждать в очередной раз просто не хочу. Это...живёт в моём сердце. Вот.